26.10.06

Из непроверенного, по рассказу Анцини. Челентано и Баттисти, два равнопопулярных в Италии певца, по утверждениям одних были лучшими друзьями, или заядлыми врагами-конкурентами по утверждениям других. Правда, вероятно находилась посередине, как и типично для шой-бизнеса, но пересечения их были достаточно часты, хотя бы потому, что песни им писали одни и те же композитор и поэт. В сентябре 1999, в возрасте 55 лет Баттисти скоропостижно умер.
Через 9 дней после его смерти, студентка мадридского университета писала в библиотеке реферат об этом певце и композиторе,когда внезапно услышала его голос. Голос Баттисти продиктовал ей номер телефона, попросил позвонить по нему и попросить дословно "отдать Челентано последнее". Студентка поняла, что переутомилась, сдала книги и ушла домой, но стоило ей ночью закрыть глаза, как перед ними возникали цифры номера телефона и слабый голос умолял отдать последнее Челентано. Через три мучительных дня и бессонных ночи, студентка сдалась и по-приколу позвонила по указанному номеру. Трубку поднял Могол, автор текстов многих песен как Батисти, так и Челентано. На её робкую фразу дословно "отдать последнее Челентано" он нисколько не удивился, а только переспросил "Радугу?", я сам об этом думал, только ждал знака. Спасибо.
Песня L'arcobaleno, предназначавшаяся Баттисти, в исполнении Челентано мгновенно стала хитом. Я, правда, её в хитовые времена не слышал. Но я не показатель. На первый взгляд похоже и на "Голубей" Трофима и на "Лето-это маленькая жизнь" Митяева. Впрочем, лучше, конечно, один раз услышать.

...Я превратился в радугу, чтобы её яркие цвета развеивали грусть и делали вашу жизнь теплее. Когда осенние листья опадают, сквозь тонкие ветки я снова могу вас видеть, быть рядом. Мне стало понятно многое, чуждое раньше и этот багаж оказался необременительным. Мне всегда не хватало настоящего друга, особенно сейчас... Я растворился в звуках нескольких искренних песен. Вслушайся и ты сможешь понять, узнаешь меня.

Иногда непруха зачинается с утра, иногда позже, но всегда глобально. Договоренно было уже с неделю назад, что сегодня едем на Корнелиус, обсуждать в каком виде программа пойдёт на нюрнбергскую выставку. Параллельно у нас с этой фирмой идёт и другая тема, по которой были набросаны эскизы мелкой платки. Именно сегодня Хольгер решил прогнутьсн и захватить её в распаянном виде с собой. Для прояснения ситуации - с момента её наброска прошло три дня, за которые она могла бы быть изготовлена раз 5, но вспомнил он об этом только сегодня поутру, во время контрольного звонка пообещал захватить с собой готовую, а уже потом вспомнил, что готовая не готова. Спускается вниз, спасай-надо! Успеешь, спрашивает, её протравить? Да, но принтер у меня уже месяца три как не работает, о чём было своевременно докладено и тут же получено взамен обещание купить новый, но столь же стремительно забыто. Попробовали вместе распечатать на хольмеровском, но у него он оказался как-то загадочно подключён, а хозяин, как обычно припозднялись. Проблема в том, что если нужно распечатать бумажки, то все рабочие места подключены к центральному лазерному, поэтому принтер на столе требуется редко. А распечатать на плёнке для травления - это как раз и есть тот редкий случай. Пойдём, говорит Хольгер у меня в кабинете распечатаем. После шефини он унаследовал кабинет. В кабинете он обнаруживает, что пару штрихов в плате забыл упомянуть мне в задании и их теперь нужно срочно изменить. Я валю к себе вниз изменять, потом поднимаюсь к нему - он уже на телефоне, всё, кранты: стоять ждать пока он наговорится глупо, о подключении его принтера мне тоже ничего неизвестно, я потоптался, положил ему на стол записку "Поговоришь, распечатай и позвони" и убрался к себе в берлогу читать журналы. Через час я почувствовал, что время как-то уж сильно подпирает, опять поднялся, опять застал того же Хольгера, с той же трубкой, в той же позе. При виде меня, не прекращая слушать собеседника, он делает рукой апарте "Быстренькобыстренько самасама". Я пытаюсь сам пропечатать на его принтере. Сразу выскакивает сообщение, что принтер не установлен. То есть так же как и мой стоит для мебели, только я об этом помню. Кто наблюдал выражение лица собак, справляющих на улице свои потребности: смесь неловкости с покорностью необходимости. Сначала Хольгер, потом я рисуем сходную морду, вытаскиваю из его принтера свои плёнки, засунутые туда час назад и иду ждать Хольмера, счастливого обладателя единственного работающего чернильного принтера и тайны его подключения. А тут как раз и Хольмер, навстречу, бормоча на ходу одновременно про опоздавший поезд (это у него, обычно, значит "Доброе утро"), про "всю ночь не мог заснуть, ща кофе выпью-человеком стану" и что в программе нужно изменить четвёртый, восьмой и двенадцатый импульсы. Если последнее замечание кому-нибудь ни о чём не говорит, то он может меня вполне понять, потому что часто Хольмер продолжает беседу или спор, начатые им со мною накануне уже после того как я свалил домой, а он этого не заметил. Особенно восхищают меня в этом отношении сентенции "Как ты вчера говорил...", после чего идёт утверждение - иногда верное, иногда ложное, но в равной степени мне незнакомое. Однако принтер он при этом ненавязчиво запускает и в оптимальном режиме, и через минуту после его прихода моя плёнка уже готова. Всё! Непруха кончилась, кончилась!
Ща, сказала Непруха.
Технология примитивная - надо сначала засветить плату через распечатанную плёнку, потом проявить в одном растворе, потом протравить в другом, потом насверлить десяток отверстий и припаять несколько деталей. Стопорюсь я на том, что проявляющий раствор не проявляет. После третьей тщетно засвеченной и испорченной платы я кипячу чайник и, пока засвечивается четвёртая, забодяживаю новый раствор. Этот, наконец-то проявляет, но травить, оказывается нечем. Последним в лаборатории был Хольмер, а он, если ему не нравится раствор, обычно, выливает его нафиг, но новый заварить как-то всегда не успевает. Я ещё продолжаю панически торопиться, поэтому засыпаю в банку белый порошок для травления левой рукой, держа в правой чайник с кипятком. В школе нам говорили по химии, что реакции бывают экзотермическими, но то была чистая теория. Грязная практика произошла, когда я залил в порошок почти кипяток. Банка тяжело вздохнула, раздражённая моей тупостью и её тут же фонтаном стошнило почти всей, залитой туда водой. Я - то ладно, заслышал шипение-успел отскочить, даже, вроде и штаны не заляпал, хотя дырки появляются, обычно, через пару недель, но некоторые детали, на которые было набрызгано, случайно оказались алюминиевыми. Лабораторию заполнил едкий и противный туман. Я сразу перестал торопиться, уделив всё внимание уборке территории и проветриванию помещения.
К собственному удивлению до времени отъезда на встречу я успел не только распаять всё, но даже уделить десять минут на то, чтобы забросать внутрь бутерброды, поскольку обеденным перерывом пришлось пожертвовать. На встрече моя роль была - выяснить чего хотят клиенты видеть на экране и заставить их захотеть чего-нибудь в тех случаях, когда им влом задуматься над тем чего они собственно хотят. Обсуждение было трудным и мучительным, потому что стандартное желание заказчиков независимо от фирмы и страны "Надо такое что-то, чтобы зашибись выглядело, давайте, ребята, постарайтесь...". Мой печальный опыт говорит о том, что предлагать в этом случае что-либо, выглядящее так на мой взгляд - вставать на "путь лишённый творческой перспективы"(Л.И.Брежнев). Любые предложения отметаются столь же категорично, как вроде, если я при Ире в магазине признаюсь, что мне нравится какой-нибудь пёстренький галстук. Обычно это кич, безвкусица, цыганщина, детский сад, пожар в джунглях, порнография, тихий ужас и "только никому больше не говори, что это красиво". Одну версию программы я уже предложил раньше, она не была рассмотрена вообще, а на прошлой встрече Хольгеру были вручены два листка с карандашными набросками, как всё должно быть. На фоне них квадрат Малевича - это просто чертёж самолёта. На словах было сказанно ещё чего-то, но он из этого запомнил и передал мне только, что хотят, чтобы всё как в Виндоусе было. (Благо не так сложно сделать, чтоб зависало почаще!). Заказчики были представлены инженером и руководителем проекта. В процессе обсуждения сделали паузу, когда руководитель отлучился по телефонному звонку в лабораторию. Хольгер тут же использовал паузу, чтобы в коридоре поговорить по своему мобильнику. Мы остались с инженером. "Это он выпендривается, говорит, сам не знает чего хочет, только запутывает". Эта фраза меня озадачила. Обычно перед сторонними посетителями всегда на всех фирмах стараются выдерживать единомыслие и сплочённость коллектива, хотя бы для видимости. "Я, говорю, не борец за идею. Если он платит за программу, то пусть покупает то, что нравится ему, а не то что мне хотелось бы продать. Если он захочет в уголке девку неодетую поместить, я ему тоже нарисую, мне только нужно выяснить брюнеток или блондинок он предпочитает, чтобы потом не переделывать."